Наталья Шнейдер, Дмитрий Дзыговбродский
Сорные травы
Предисловие
«Давно не читал ничего столь же качественного!», «К середине я читала и периодически останавливалась отрыдаться…», «Роман захватил и не отпускал до последнего слова…» — говорили после первого знакомства с «Сорными травами» те, кто вместе со мной работал над подготовкой романа к публикации.
И я не удивлялась.
Хотя, если быть откровенной, первый раз я открывала рукопись с опаской. Апокалипсис — тема, порядком изъезженная и истоптанная многочисленными авторами. Да и не только авторами. В преддверии очередного конца света о нем говорят и пишут столько, что удивить и испугать кого-то уже сложно. Может, и хорошо, что страх у людей сменился равнодушием и усмешкой, а истерические вопли сдают позиции анекдотам и байкам. Но для писателей это — двойной вызов: все-таки удивить и напугать.
«Все лгут!» — безапелляционно заявлял доктор Хаус, диагностировал волчанку и, хромая, удалялся по больничному коридору. Да, сегодня будни медиков — тоже весьма популярная тема, которая также потеряла свою новизну, хотя и в меньшей степени. Ведь писать что романы, что сценарии тут не так-то просто — недостаточно только фантазировать, нужно и разбираться в материале.
«Сорные травы» — это роман о врачах в дни апокалипсиса. Это даже не двойной — тройной вызов мастерству авторов. Наталья и Дмитрий с блеском справились со сложнейшей задачей.
Медицинское образование и опыт работы Натальи, помноженные на кропотливое изучение «фактовки» обоими авторами, позволили описать быт морга и хирургического отделения больницы с достоверностью, которая присуща лучшим образчикам «производственных романов». Экономическое образование Дмитрия помогло добавить миру объемности за счет моделирования коллапса современной рыночной цивилизации. Добавьте к этому, что оба автора не новички в литературном мире. Дмитрий публикуется с 2003 года, правда, до сих пор только в малой форме. У Натальи кроме многочисленных рассказов недавно вышел и первый роман «Двум смертям не бывать», отзывы читателей на который варьируются от положительных до восторженных.
Так о чем же эта книга? О медиках и конце света. О непростых отношениях порядком надоевших друг другу супругов. О маразме и беспомощности чиновников и героизме и подлости простых людей. О духовности, религии, цинизме и прагматизме…
В романе только одно допущение, которое позволяет отнести его к фантастике: разом гибнет пятая часть человечества. Но когда книга прочитана, допущение перестает казаться таким уж фантастическим. В описанный авторами мир не просто веришь — в него погружаешься с головой. Героям не просто сопереживаешь — начинаешь смотреть на все их глазами. А разгадка причины апокалипсиса в конце заставит поежиться и прожженных реалистов.
Я рада, что современные авторы не перестают писать книги, которые способны заставить читателей задуматься и, может, что-то изменить к лучшему в своей жизни и окружающем мире. Такие книги должны быть изданы. И прочитаны — теми, кто не бежит от реальности и не боится откровенно отвечать самому себе на непростые, неудобные вопросы.
Анна Антонова
Редактор издательства «Фантаверсум»
Глава 1
Авторы благодарят за неоценимую помощь в изучении матчасти:
Алексея Аксенова, Аркадия Курамшина.
«Ненавижу баб», — раз в пятый за утро подумал я.
Мысль вертелась в голове и так, и эдак — но никак не могла вырваться в материальный мир. Хватало еще воспитания, вбитого отцом, чтобы понимать — все твои нелады и противоречия с мирозданием нужно держать под черепной коробкой. Там им и тише, и уютнее. Да и окружающим спокойнее. Если уж решил ненавидеть кого-то, лучше начать с себя. Конструктивнее получится. И объект ненависти поближе будет.
Настроение было отвратительным — до тошноты, до желания разбить любое зеркало, попавшееся на глаза. Причин за пару лет набралось достаточно — они вообще имеют привычку скапливаться, как дерьмо в забившемся коллекторе.
Но, без сомнений, самая значительная и самая свежая причина такого настроения — прошедшая ночь. Удивительная, запоминающаяся, восхитительная ночь, когда я на дежурстве, по версии для жены. Ночь, когда я единственный и любимый для другой девушки — красивой и нежной. И то, что в эту самую минуту я находился рядом с ней в маленькой женской машинке, только подбрасывало дровишек в топку плохого настроения.
Парадокс?
Как по мне — нет.
Был бы отец жив, точно бы спросил:
— Сынок, а может, ты юродивый? Раз женщин ненавидишь. Ты еще вериги нацепи да власяницу надень…
Он всегда умел сбить с ног словесным ударом. Я так и не научился парировать его выпады — умер отец намного раньше, чем во мне скопилось достаточно жизненной мудрости и цинизма для противоборства. Да и умер так, что меня до сих пор мучает чувство вины. Привет из могилы, чтобы сынок нос не задирал. Так что такие внутренние диалоги для меня совсем не редкость. Привычка, скорее уж. Личный психотерапевт из загробного мира.
Может, меня так совесть пробирает? Вроде не мальчик — давно должен был от этого рудимента избавиться. Современный мир совесть не жалует. Моральные метания, вы немного не ко двору в двадцать первом веке, добро пожаловать в очередь за динозаврами. В профессии хирурга лишние эмоции ценятся еще меньше. А все равно муторно на душе. И Машка вспоминается — знает о моих похождениях или нет. Скорее всего да — умная баба всегда в таких вопросах из себя дуру для мужа строит. До поры, до времени. А потом выставляет счет — от и до.
Дороге с нами явно было не по пути, она вырывалась из-под колес и таяла в зеркалах. Весенние улицы радовали глаз тусклой от городской пыли листвой деревьев, не убранным с зимы подснежным мусором, разбитыми и перевернутыми мусорными баками и толпами пешеходов, которые делятся на уже моих пациентов и еще нет. Время такое, мало кто избегает знакомства со скальпелем — болезни молодеют, патологии ширятся. Зато все без исключения пациенты — и мои бывшие, и мои будущие — к Машке попадут. Рано или поздно. «Дороги все до одной приводят сюда. В дом вечного сна…» — вспомнилась песня «Крематория».
Лена весело бибикнула замешкавшему на светофоре джипу — тот рванул прочь, раздраженно взревывая двигателем перед маленькой и шустрой женской машинкой, — глянула иронично:
— Что закручинился, Иван-царевич? Аль беда какая стряслась?
И врать не хотелось, и правду не скажешь. Да что ж это такое сегодня со мной? С ясной и холодной ненавистью теперь уже исключительно к самому себе я нарочито бодро ответил:
— Вай, девушка-красавица, домой не хочу, на работу не хочу, к тебе хочу. Укради, да?
Ленка звонко рассмеялась — у нее это всегда получалось настолько заразительно, что у меня даже против воли улучшалось настроение. Еще когда мы вместе работали в больнице, я прибегал к ней после особо тяжелой операции, чтобы просто поболтать и выпить кофе. Хирургу страшнее всего не когда пальцы дрожат, а когда нервы звенят как струны. Но сегодня ее улыбка не смогла, как обычно, вытащить меня из трясины самоедства и чисто русской тоски. Похоже, коллектор переполнен — как рванет, прячьтесь все. Я стоять останусь. Мой коллектор — чего бояться?
— Джигит просит, чтобы его дама украла?
— Времена такие. Самого джигита держат сто и один аркан — не вырвешься, не выберешься, не убежишь.
— Тогда украду — сам напросился, — улыбнулась Лена и напела чуть слышно: — Спрячь за высоким забором Ивана, выкраду вместе с забором…
Девушка вывернула через узкие улочки на параллельно идущий проспект. Еще два квартала и больница, где я работаю. А еще через три дома офис Лены — представительство очередной фармкомпании. Я остался в больнице — все же прикипел к отделению, которое еще моего отца помнит. А вот Лена, как настали тяжелые деньки для врачей, ушла. Платили в представительстве неплохо — Лена быстро обросла хорошей машиной, дорогой одеждой и, самое главное, уверенностью. И раньше симпатичная — она превратилась в настоящую красавицу. Некоторым женщинам, чтобы стать ослепительными, нужно немногое — вера в себя, чуточку денег и желанный мужчина рядом. По словам Ленки, третий ингредиент — это именно я. Негодный выбор, как по мне, но сил не хватает об этом сказать.
-
- 1 из 75
- Вперед >