Позади ухнула дверь подъезда, задребезжала стальная рама проема. И чуть ли не одновременно где-то далеко на улице что-то хлопнуло, как пробка, вылетевшая из бутылки шампанского.

— Ты слышал? — приостановился я.

— Что?

— На улице что-то случилось — то ли взорвалось, то ли…

— Забей, — отмахнулся Деменко.

— Ты что, совсем ничего не слышал?

— Блин, сейчас пациента успокаивать надо будет, а тут ты еще демонстрируешь манию преследования и паранойю.

— Но…

— Да мало ли что! У меня сосед старый американский мотоцикл восстанавливает — так тот даже с глушаком бахает порой, точно «бэтээр-три» из тридцатимиллиметровой над ухом.

— А тебе-то откуда знать, как БТР стреляет? — удивился я.

Вадим ответил через три ступеньки:

— Фильм видел.

Так мы и поднялись на первый этаж в молчании.

— В общем, разной веселости были у меня пациенты, — бодро, будто и не было странной паузы, продолжил Вадим. — Есть такой странный фокус нашей физиологии — в стрессовой ситуации организм может показывать просто олимпийские рекорды в ловкости, выносливости и силе. А психическое расстройство в активной фазе воспринимается бренным телом именно как стрессовая ситуация. Помнится, одна мадам запросто раскидала двух санитаров и отбила моему коллеге мужские причиндалы — а всего-то в ней было росточка метр шестьдесят, да веса килограммов сорок пять. Она вдруг осознала, что осталась единственной женщиной на планете, а все остальные бабы — роботы резиновые. И все мужчины хотят ею обладать, дабы род свой продолжить. Хе-хе… И вот, когда заявилась бригада забирать единственную и неповторимую, мирный главный бухгалтер Евгения Петровна дала такого джазу — еле скрутили. И это обычная женщина, без подготовки.

— А тот пациент, к кому мы в гости идем?

— О-о-о! Верный вопрос, Корнилов. Но все по порядку.

Мы неспешно поднимались на второй этаж. Лестницы оказались очень длинными, да и высота этажей внушала — похоже, что по расстоянию от пола до потолка эти квартиры вполне могут посоревноваться с «екатерининками». Люблю, когда метра три с половиной до бетонной плиты — легче и свободнее чувствуешь себя в таких помещениях.

— Первыми оказались на месте менты. Наряд патрульно-постовой службы прибыл по вызову соседей. Жаловались, что мой пациент по стенам стучит, в окно орет «Вася прикрой! Обходят, суки», мебель опрокидывает с завидным постоянством. Да и жена его причитает в голос — хорошо хоть слышно ее, жива еще. Доблестная полиция проникла на поле боя и затерялась в апартаментах буяна минут на десять. К слову, сам хозяин и пустил, пригласил выпить да поговорить. Вначале все было тихо и благостно, но потом соседи услышали рев: «Что? Личное оружие? Ты, сука тыловая…» Следом донесся звук битого стекла — и через окно кухни с высоты второго этажа наряд по одному покинул негостеприимную квартиру. Физическое состояние полицейских ничуть не ухудшилось, а вот моральное… да, оно упало ниже плинтуса. И потому они вызвали на подмогу ОМОН — видать, осерчали от такого полета немного. Омоновцы не стали ждать приглашения, вышибли дверь и толпой завалились в квартиру. Есть подозрение, что они слишком уж разогнались, потому что практически без паузы посыпались в окно — как вбежали во входную дверь, так и вылетели в том же порядке. Вслед за ними высунулся по пояс хозяин квартиры и крикнул: «Кто ж вас драться учил, чмыри?» Видимо, омоновцы обиделись и, посовещавшись, попросили подкрепления в виде спецов, которые участвуют в захвате ну очень уж злобных нарушителей. В лице четверых суровых мужиков спецбригада через полчаса проникла через выбитые в ходе предыдущего штурма двери.

Вадим остановился на площадке второго этажа, достал сигарету:

— Постоим, Ваня. Разговор сейчас тяжелый будет. Дай хоть покурю. Заодно расскажу сию забавную историю до конца.

— Давай, ты меня заинтриговал.

— Так вот… Спецбригада влетела в квартиру быстро. Но еще быстрее вылетела обратно.

— Тоже через окно? — усмехнулся я.

— Не поверишь, через дверь. Мужики с вытаращенными глазами сбежали по лестнице. Нашли того лейтенанта-омоновца, который их вызвал, и дали по зубам.

— О! Неожиданно!

— Ага. По рассказам соседей, глаза как плошки были и у ментов, и у омоновцев. А потом командир спецбригады что-то коротко объяснил, они откозыряли и быстро уехали, заодно утянули с собой летеху, пребывающего в легкой контузии и тяжелом офигении. Спецы вызвали нас. Вошли мы на поле битвы вместе с ними. И пока они отвлекали хозяина квартиры пинками и блоками, мы с санитарами успели навалиться на него и скрутить.

Деменко глубоко затянулся и добродушно заметил:

— Все вязки на него ушли. Супергерой. Еще и дергался так, что спецназовцы отлетали от него, как шарики надувные. Такого живчика и не кольнешь чем-нибудь успокаивающим, и не спеленаешь, как младенца. Тут я решил применить нестандартный подход…

Вадим замолчал. Докурил в два затяга сигарету и щелчком отправил ее на нижний лестничный пролет.

— И? Что за подход?

— Слово, друг. Человеческое слово. Нашлись у нас общие переживания, да и знакомые общие оказались. А там уже и навели мы мостик понимания.

— И все?

— И все, — кивнул он, нажимая звонок. — Ничего тайного и волшебного. Порой у Николая случаются обострения — тогда его жена звонит мне. Доброе слово лечит намного лучше нейролептиков… А заодно помогает убедить пациента снова начать прием лекарств.

— Ты не сказал, кто он.

— Разве? — рассеянно ответил Вадим, щелкая кнопкой звонка. — Я думал, ты догадался по действиям спецназовцев. Мой пациент — сейчас я с удовольствием вас познакомлю — работает ныне инструктором-рукопашником для сотрудников МВД. Широчайшей души и бесценного военного опыта человек.

За дверью послышались быстрые шаги.

— Вадим, а знакомые-то у вас общие откуда?

Деменко бросил косой взгляд:

— Думаешь, он один такой у меня? Война калечит в первую очередь душу. А тело — уж кому как повезет.

Дверь открыла миниатюрная светлая женщина с усталыми, но я бы не сказал, что такими уж испуганными глазами. Поправила прическу и нервно улыбнулась Вадиму.

— Привет, Мариш, — он поцеловал ее в щеку. — Знакомься, это мой друг Иван.

Женщина уставилась на мой яркий фингал. Я внутренне поморщился — блин, сейчас еще небось вопросы последуют. А Вадим ухмыльнулся:

— Не обращай внимания на его чуть потрепанный вид. Работаем вместе — пациенты порой удивляют. Как там Коля?

— Опять думает, что их окружили «духи» в Грозном на Минутке, — устало ответила Марина.

— Лекарства принимает?

— Да в том-то и дело, — женщина всплеснула руками. — Однополчанин умер, инфаркт. Поехал поминать с военными друзьями. А вернулся не совсем в себе. Думаю, бросил пить лекарства то ли с горя, то ли с глупости. Со мной почти не разговаривал два дня — я сегодня только поняла, что снова началось.

— Все будет хорошо, Маришка, — успокоил ее Вадим. — Угости пока Ивана чаем. Вань, обязательно попробуй кизиловое варенье — только Марина умеет так его готовить. Я пока с Колей поговорю.

— Тебе помощь точно не нужна? — поинтересовался я.

Деменко подмигнул мне:

— Помнишь, что я тебе рассказывал? С Коляном мы и вдесятером не справимся — да и, судя по всему, обострение еще не встало в полный рост, а то наш герой и соседям бы дал пороха нюхнуть. Просто подождите меня с полчасика.

Он уверенно направился в спальню, откуда доносился мат и что-то похожее на рычание разозленного медведя. Дверь хлопнула, отсекая от нас Вадима и пока еще незнакомого мне Николая.

Видимо, почувствовав мое беспокойство, Марина тихонько сказала:

— Иван, не беспокойтесь. Коля хороший, он Вадима ни за что не тронет. Просто… больно ему. Память хорошая — вспомнить есть что, забыть не получается.

Я выдавил профессиональную улыбку — плюс сорок к харизме, плюс двадцать к обаянию, плюс пятнадцать к лидерству — и так же тихо спросил:

— Марина, можно руки помою — я только с работы?